Космос — это судьба человечества

Академик М. Я. Маров

Шестьдесят лет назад, в октябре 1957 года, в год столетия со дня рождения основоположника теоретической космонавтики К. Э. Циолковского, началось практическое освоение космоса: был запущен первый искусственный спутник Земли. В сентябре нынешнего года прогрессивная общественность — позволим себе этот «старинный» оборот — отметила очередную дату со дня рождения Константина Эдуардовича. Однако многим наверняка хотелось бы узнать: а имеют ли сегодня ещё какое-то значение его идеи? И зачем вообще нам нужна астрономия?..

С этими и другими вопросами коррес-пондент журнала «Наука и жизнь» Наталия Лескова обратилась к академику М. Я. Марову, ведущему специалисту в области изучения Солнечной системы, сравнительной планетологии, природных и космических сред. Михаил Яковлевич возглавляет академическую комиссию по изучению научного наследия Циолковского и оргкомитет Циолковских чтений. Его стараниями (конечно, не только его) в школы с нынешнего года вернулась астрономия. К тому же в этом году вышла книга М. Я. Марова «Космос. От Солнечной системы вглубь Вселенной», адресованная самому широкому кругу читателей — в первую очередь, молодым. В книге, как сказано в аннотации, в сжатой и популярной форме излагаются современные представления о космосе и населяющих его телах…


Академик Михаил Яковлевич Маров. Фото Наталии Лесковой.

— Михаил Яковлевич, а смогут ли школьники понять вашу книгу?

— Я старался объяснить достаточно сложные вещи простым языком. Формул там почти нет. Сложная только последняя глава. Там речь не только о космологии, но и о физике элементарных частиц, и о синергизме макро- и микромира. Мои коллеги дали книге очень высокую оценку. Надо сказать, задача у меня была совсем не простой. Всё-таки я схватился за материал неподъёмный — рассказать всё о космосе в одной книжке. Задумал сначала 300 страниц, потом получилось 500 с лишним. Виктор Антонович Садовничий прочёл книжку и пригласил меня на вновь созданный факультет космических исследований, сказав, что эта книга — то, что им надо. Факультет этот нацелен в том числе на подготовку специалистов уровня государственного управления, ведь космос — это не дешёвое удовольствие.

— Если ваша книжка всё-таки сложновата, как думаете, по каким учебникам дети будут учиться и кто их будет учить?

— Это хороший вопрос. Наверное, я консерватор, но, по моему мнению, нет ничего лучше, чем сделал Воронцов-Вельяминов.

— Но это же совсем старый учебник! В те годы ещё не был запущен первый спутник…

— Верно, я сам по нему когда-то учился. Но астрономия существует более двух тысяч лет. Кстати, я недавно побывал на одном очень любопытном симпозиуме по археоастрономии. На меня некоторые вещи произвели очень сильное впечатление. Скажем, я знал, что определяющими для древних людей с точки зрения расширения их представлений о мире были повседневные нужды, такие как земледелие. Поэтому наблюдения вели прежде всего за Солнцем и Луной. Но для меня открытием стало то, что, используя совершенно примитивные каменные инструменты, они наблюдали очень интересные особенности в звёздных движениях, в том числе яркой звезды Веги, причём точность наблюдений составляла не градусы, а угловые минуты. Невероятно! И всё это благодаря очень хорошо обработанным кромкам камней, которые заменяли им мощные современные приборы.

Конечно, с тех пор мы ушли довольно далеко, но тем не менее осталось нечто незыблемое — любознательность, пытливость, мастерство человека, открывшего путь к звёздам. Это восхищает! В этом смысле Борис Александрович Воронцов-Вельяминов сделал главное — там основы. Безусловно, многое изменилось. Но фазы Луны не поменялись, и Земля, как ни стараются политики, продолжает вращаться вокруг Солнца. Всю остальную информацию можно брать из открытых источников — сегодня это не проблема.

А кто будет преподавать — пока это будут физики, как и было всегда. Разумеется, это должен быть хороший учитель, которому не лень вникнуть в астрономию. Астрономия всё-таки отдельная наука, имеющая свою специфику.

— 17 сентября исполнилось 160 лет со дня рождения Константина Эдуардовича Циолковского. Как вы считаете, насколько важна для нас эта личность? Ведь не секрет, что и сейчас находятся люди, в том числе в академической среде, объявляющие его сумасшедшим.

— Я неслучайно согласился возглавить комиссию по изучению научного наследия Циолковского и оргкомитет Циолковских чтений. У меня были великолепные предшественники. Первый состав оргкомитета возглавил академик АН СССР, дважды Герой Социалистического Труда, генерал-лейтенант артиллерии, заслуженный деятель науки и техники РСФСР Анатолий Аркадьевич Благонравов. Он и придумал эти Чтения. На протяжении многих лет научный форум возглавляли выдающиеся учёные страны — Бонифатий Михайлович Кедров, Всеволод Сергеевич Авдуевский. Судьба мне подарила великолепную возможность общаться и сотрудничать с Королёвым и Глушко. Они высочайшим образом ценили Циолковского и считали его вклад в развитие космонавтики бесценным. Так же, как Кондратюка или Цандера. Это наше наследие.

Академик Авдуевский был уже немолод и нездоров, когда обратился ко мне с просьбой заменить его на этом посту в 2001 году, и я долго не давал согласия, потому что ещё один рюкзак по узкой тропинке в гору — это тяжело. Но потом меня склонила к этому неизменный учёный секретарь комиссии Софья Аркадьевна Соколова. Это удивительный человек, и по уровню интеллигентности, и по преданности тому делу, которому она посвятила жизнь. Я сдался. И не пожалел. В том числе и потому, что это дало мне повод более глубоко познакомиться с работами Циолковского.

В моём представлении есть формула: идея интересная, но недостаточно сумасшедшая. Очень часто люди — генераторы свежих, прорывных идей — выламываются из общего представления об окружающем мире. Они могут сильно отличаться от остальных и не соответствовать их представлениям о «нормальности».

Я в жизни никогда не создавал кумиров, но и у меня их было несколько. В их числе — мой дорогой учитель Мстислав Всеволодович Келдыш, которому я во многом обязан своим местоположением в науке, это Пётр Леонидович Капица, от которого я тоже воспринял нечто очень для меня важное…

— И которому, кстати, приписывают высказывание, что наука — это то, чего не может быть. То, что возможно, — это технологии.

— Совершенно верно. Мне довелось с ними общаться в неофициальной, домашней обстановке. И вы знаете, всех этих выдающихся людей можно было заподозрить в некотором сумасшествии. Не говоря уже о Ландау, чьи лекции я слушал. Как к нему могли относиться люди? У меня есть масса таких примеров. Если мы говорим о генерации идей, будь то наука о природе или другая духовная сфера: музыка, живопись или поэзия, — ведь наиболее выдающиеся, гениальные люди во всех этих областях отличались большими странностями. Они не укладывались в общие представления о рациональном отношении к миру.

С удивлением прочёл, что величайший мыслитель современности Альберт Эйнштейн незадолго до смерти сказал совершенно потрясшую меня вещь: «Только теперь, на пороге ухода в другой мир, я понимаю, почему столько людей на свете колет дрова. По крайней мере видишь результаты своей работы». Лучше не скажешь!

Возвращаясь к Циолковскому, могу сказать: очень неровная, неординарная личность. Но в основе, в фундаменте — абсолютно твёрдое отношение к выбранному в жизни пути, непоколебимая вера в самое лучшее будущее человечества и целый ряд прогнозов и сценариев, как этот выход в счастливое завтра осуществить.

Представьте — в девять лет после скарлатины он теряет слух, а это важнейший орган чувств! Замыкается в себе. Многие люди в таком состоянии совершенно теряются, не знают, как жить дальше, а я читал его записи о том, что ему это в какой-то мере помогло.

Недавно ушёл из жизни мой друг Володя Белецкий — один из создателей нашей теории ориентации спутников Земли, навигационных систем. Великолепный механик. Он почти не слышал. Как-то он мне сказал: «Вот эта отрешённость от внешнего мира, который часто тебя напрягает, раздражает и распыляет, даёт возможность сосредоточиться на по-настоящему важных для тебя задачах и кумулятивным образом продвигаться в своей области».

— Близкие вспоминали, что Циолковский часто не слышал то, что ему не хотелось слышать, то есть иной раз пользовался соей глухотой.

— Совершенно верно. Есть люди с великолепным слухом, которые точно так же не слышат для них нежелательное. Это некоторое подобие субъективного идеализма: не существует того, чего я не знаю. Очень удобно. Такое сознательное самозаточение в своём мире.

Так вот. Циолковский трижды безуспешно поступал в Бауманское техническое училище. Казалось бы, ничего не получилось. Но он продолжал постигать науки. Я очень хорошо его понимаю. Всю жизнь человек учился, преодолевая многочисленные трудности. Ему не хватало фундаментального образования, и он это прекрасно понимал. Самообразование — это удивительная возможность, если человек хочет и может, чего-то добиваться. Циолковский был как раз таким. Он хватался за области, подчас для него совершенно новые. Известен хороший эпизод. Он начал заниматься физикой разреженного газа. У меня есть целый ряд работ в этой области, и я могу себе представить, каково ему было в одиночку всё это постигать.

Он написал работу и послал её в физический журнал. И ему ответил — кто бы вы думали? Менделеев! Прислал отзыв, что это очень интересно, но сделано 25 лет назад.

Циолковский был изолирован. Живя в Вятке, в Рязани, в Боровске, в Калуге, он фактически не имел доступа к научной информации. Наверное, для окружающих, для провинциальных обывателей, он казался сумасшедшим. Он выламывался из общего ряда! Ездил в Москву и просиживал там целыми днями в библиотеке. Тратил все свои скудные заработки на книги, научные журналы, инструменты. Над ним смеялись. Но именно он создал целый ряд совершенно фантастических, прорывных, гениальных работ, позволивших человечеству вырваться в космос.

Это свойственно многим людям: с высоты своего сегодняшнего образования, каких-то современных знаний снобистски судить о том, что сделал Циолковский. Я с огромным увлечением прочёл его «Грёзы о Земле и небе», а это работа 1896 года, «Исследование мировых пространств реактивными приборами»… Чтобы быть объективным, нужно поставить себя на место человека, отбросив собственный уровень познания мира на столетие назад.

Другие статьи из рубрики «Интервью»

Портал журнала «Наука и жизнь» использует файлы cookie и рекомендательные технологии. Продолжая пользоваться порталом, вы соглашаетесь с хранением и использованием порталом и партнёрскими сайтами файлов cookie и рекомендательных технологий на вашем устройстве. Подробнее