- Автор утверждает, что «вот-вот», «скоро», «остались мелочи»… Ждем-с.

«Изучением зарубежной фантастики» я отнюдь не занимался. Я ее просто читал. Жадно. С наслаждением. Все, что попадется под руку. Тогда иностранной фантастики выпускалось мало, но зато это была фантастика отборная, лучшее из того, что выходило «за бугром» (хотя и не все лучшее, а только «идеологически выдержанное»). Потом наступила перестройка, и на нас обрушился вал переводов, полностью подчиняющихся Закону Старджона: «Девяносто процентов всего на свете – дерьмо». Кончилось это тем, что иностранщина мне надоела. «Переел». И уже много лет, я ее не читаю. Читаю только отечественную фантастику. Иногда – с удовольствием. Изредка даже – с большим удовольствием.

- У нас есть несколько «миров будущего». Некоторые из них, действительно, неуютны и даже неприятны, но Мир Полудня – отчего же? Он задумывался авторами, как мир, в котором им самим хотелось бы жить, и он, по-моему, вполне комфортен и привлекателен. Конечно, там тоже происходят неприятные и даже печальные события, но как же иначе? Любой, сколь-угодно справедливый и комфортный мир, если он достаточно сложен, обязательно будет порождать события во всем их спектре – от самых приятных до самых печальных. Иначе – только в раю. Но ведь там скучно!
-- Наш герой вовсе не хочет «отдавать Золотой шар всему человечеству». Он просто не знает, что следует желать. Что надо хотеть. Как? Я на его месте мучался бы точно так же. «Счастье для всех, даром!...» От души, но примитивно и нереально, ибо то, что одному счастье – другому беда. Так было всегда и так будет. И, наверное, самое правильное было бы (уподобляясь герою рассказа «Обезьянья лапка») пожелать, чтобы Шар исчез и человечество снова оказалось бы предоставлено самому себе. «Никто не даст нам избавленья», как поется в старом недобром гимне, и это верно, но – страшно!

1.Я много раз писал об этом. Самое любимое, самое уважаемое, самое совершенное, самое ценимое произведение АБС с точки зрения самих авторов – повесть «Улитка на склоне».
2. - Ничего совершеннее и желаннее этого мира мы придумать не сумели, и никакая более благородная социальная цель, нежели стремиться к нему, нам известна не была. И не известна сегодня мне. К сожалению, достижимость этого мира была всегда и остается сегодня под большим вопросом. Ясно только, что мир этот останется недостижим, пока не будет сформулирована и реализована Высокая теория воспитания, позволяющая практически безошибочно воспитывать из человеческого детеныша творческую личность. Впрочем, никаких даже попыток создать такую теорию я не наблюдаю. Пока я не вижу даже, кому вообще в нашем мире может сегодня понадобиться эта теория и, собственно, зачем.

- Видимо, фэнтези и есть этот «прорыв вперед». Пятнадцать лет назад ее и в помине не было, а сегодня она заполонила все. Это ли не прорыв? Другое дело, что не этого прорыва мы ждали. Я, во всяком случае. Но ведь в мире происходит не то, что нам хочется, а то, что хочется большинству. «Равнодействующая миллионов воль».

- Но, по-моему, такой «романтической» и сейчас полно? Во всяком случае, она мне постоянно попадается под руку. Раз издается, значит, популярна. Нет?

- Критики врут. Никогда АБС не разочаровывались «в образе будущего», которое они писали. Мир Полудня всегда был для них и остается по сей день Миром-в-котором-им-хотелось-бы-жить. Во всяком случае, ничего лучшего ни мы, ни кто-либо еще, по-моему, не придумал. Только вот «коммунизм» здесь не при чем. Слово, между прочим, хорошее, емкое, но уж больно его засалили и испоганили, так что лучше им вообще не пользоваться. Лет сто. Что же касается будущего нашей цивилизации, то никакого отношения к Миру Полудня оно, скорее всего, не имеет. И не будет иметь – по крайней мере, в этом веке. В лучшем случае это будет Мир Потребления, описанный нами в «Хищных вещах века». В худшем (если разразится энергетический кризис) – возможны сколь-угодно неприятные варианты, хотя до «1984» дело, скорее всего, не дойдет. Впрочем, ни авторитаризма, ни жесткого контроля над личностью нам, пожалуй, не избежать. Нехватка энергии в сочетании с необходимостью антитеррористической борьбы сделают свое дело.

По поводу «вырастания целых миров» не чувствую ничего особенного. Процесс этот, надо признаться, проходит как-то мимо меня и оставляет меня вполне равнодушным.

- Дорогой Андрей! Признаюсь, Ваш вопрос поставил меня сначала в тупик. «Где имение, и где вода?! Это же совершенно разные повести!» Но потом я, разумеется, сообразил, что к чему. Действительно, в самой основе обеих повестей лежит один и тот же сюжетный прием: герой переносится из черного, «плохого» мира, в мир светлый, «хороший», не задерживается в нем и возвращается обратно. Сходство это, однако, авторам никогда в голову не приходило. Слишком различались «конкретные обстоятельства». Ведь один герой переносился в Светлый мир от отчаяния, в поисках спасения, он бежал, он, по сути, «дезертировал», это была «попытка к бегству». Другой же был перенесен в светлый мир чужою властью, против своей воли, вопреки своим желаниям. Одному Светлый мир пришелся по душе, он наслаждался им, он готов был здесь остаться навсегда, и только муки совести, сознание совершаемого отступничества заставили его вернуться «во тьму», чтобы умереть, - не потеряв достоинства. Другой же Светлый мир отнюдь не полюбил, ему было тут тесно, душно, неудобно, он не хотел этого мира, и он силой прорвался обратно, - силой! – только бы вернуться в привычное, в свое, родное, - чтобы быть дома… Эти очевидные различия настолько превалировали в авторском восприятии, что от исходного сходства в их сознании не оставалось и следа. И если уж и говорить о каком-то «предшественнике» «Парня», то это, конечно, не ПкБ, это, скорее, «Трудно быть богом» - помните фантазии Руматы на тему, что было бы, если бы Вагу Колесо перебросило вдруг в Мир Полудня?

- С большим уважением отношусь к их эрудиции, к их трудолюбию, к умению выдумывать и строить сюжет. Серьезные писатели.

- Мы всегда старались писать так, чтобы новая вещь получалась не похожа на все предыдущие. Как следствие – отсутствие у нас (практически полное) стилистических и сюжетных повторов. В частности, мы несколько раз задумывали писать продолжение «Понедельника» (даже в новейшие времена: НИИЧАВО в эпоху перестройки), но так и не сумели преодолеть себя и собственные принципы. Может быть, это и к лучшему? Мировой опыт показывает, что «римейки», как правило, неудачны.