(О психологии научного творчества. Беседа с профессором С. ДОЛЕЦКИМ].
Право учить. Когда мы заговорили об этом с профессором Донецким, он сразу же уточнил «Не учить - советовать». Что ж, пусть так, суть дела ведь не меняется - и учить, и советовать. Станислав Яковлевич имеет, конечно, право известный детский хирург провел три десятилетия у операционного стола, причем четыре года из них на фронте, куда попал после трех курсов Первого московского медицинского института.
Доктор медицинских наук Долецкий - автор свыше двухсот научных работ. Он заведует кафедрой в Центральном, ордена Ленина, институте усовершенствования врачей. Более сорока его учеников стали кандидатами и докторами наук. Так, что есть у него право советовать.
Станислав Яковлевич, почему вы заинтересовались психологией научного творчества?
Начну издалека. Первый этап освоения научного материала у большинства - это чтение, и конспектирование. Недавно одна аспирантка показала мне около пятидесяти общих тетрадей конспектов - она конспектировала статьи подряд, «сплошняком», и каждый раз найти нужное было непосильной задачей. Между тем надо было сразу подразделить будущую работу на главы, и каждую прочитанную статью одновременно разносить по этим главам. Дикий труд, кажется! А когда потом вы начинаете писать, то в каждой рубрике находите все нужное.
Что получается, скажем, в конспекте под рубрикой «лечение»? Я вписал туда все из сорока прочитанных книг. Теперь «пролистал» взглядом, прикинул и вижу моя точка зрения совпадает с такими-то, не совпадает с такими-то. То есть такая система работы помогает делать научные выводы в кратчайший срок. Это о технике.
Потом я стал старше. Оказалось, есть методика - более высокая ступень. Затем третий этап - организация научной работы. И когда я думал, что все уже постиг, оказалось, что самое важное - психология научного творчества, так сказать, четвертая высота. Потому, что ни техникой, ни методикой, ни организацией нельзя овладеть до той поры, пока ты психологически не осознал себя, как ученый.
Для меня психология хронологически оказалась последней, а для приобщающихся к науке она должна явиться первой они должны знать о качествах, присущих научному работнику, и сознательно воспитывать их в себе. Без этого нельзя решить главной задачи - продуцировать новое.
Немного теории
Плод живет в материнском организме, питаясь через пуповину, где есть пупочная вена (по которой кровь поступает к плоду} и пупочная артерия (по ней кровь возвращается к матери). И в любом анатомическом атласе, в любом более или менее солидном руководстве черным по белому записано, что пупочные сосуды после рождения (поскольку надобность в них отпала) остаются нефункционирующими, более того, зарастают, и превращаются в своего рода сухожилия, тяжи. В общем, азбучная истина.
Что же нужно, чтобы обнаружить новое?
Прежде всего надо быть профессионалом. Бывают, какие-то озарения, какие-то исключения, но, как правило, открытие есть следствие обдуманного, тяжелого профессионального труда.
И второе. Нужно обладать оригинальностью мышления.
Оригинальность мышления - это не только прирожденное свойство таланта, ее можно, и нужно в себе воспитать. Также можно воспитать, и другие качества настоящего ученого, над ними просто надо работать.
С чего бы вы начали?
С собственной и критической оценки явлений.
Вероятно, у всех в школе был ученик, который каждый раз говорил «А почему?.. А это не так. А я не верю.» Нудный такой ребенок; его с раздражением звали Фомой неверующим. В то же время мы знаем людей, склонных пользоваться чужим мнением. Это две крайности, плохо, и то и другое. Но ученому скорее надо обладать качествами Фомы неверующего. Поэтому если имеешь склонность бездумно во всем соглашаться, надо разрушать ее в себе. Надо привыкать иметь собственную точку зрения.
Вот, что писал Джордано Бруно «Недостойно мыслить заодно с большинством только потому, что оно большинство. Единственным авторитетом должен быть разум, и исследования, производимые под его руководством.»
Иногда человек торопится цитата есть, чего же еще?.. Ну и, что из того, что, какой-то, пусть даже известный ученый, когда-то сказал так? Его слова имели отношение ко вчерашней ситуации, а к реальному опыту сегодняшнего дня, возможно, неприложимы. Ты имеешь право вступить в спор с самым большим авторитетом, потому, что есть новая фактология, и новая, сегодняшняя ситуация в науке. Ведь конкретные ходы, как известно из курса диалектики, каждый раз диктуются конкретной исторической обстановкой.
Все укладывается в готовую схему? Жди подвоха. Брать под сомнение очевидные факты - путь к оригинальности мышления. А творить, стоя на коленях перед авторитетами. Я уверен, что Эйнштейн в таком неудобном положении не создал бы теорию относительности.
Немного истории
В 1963 году член-корреспондент Академии медицинских наук СССР профессор Г. Е. Островерхое, профессор Т. А. Суворова, и аспирант А. Д. Никольский (ныне доктор медицинских наук) усомнились в том, что пупочные сосуды после рождения человека не функционируют. Усомнившись, они занялись исследованиями, исследуя, установили, что пупочная вена даже у глубоких стариков проходима, а сверх того, является кратчайшим путем в печень. Через пупочную вену ученые вводили контрастное вещество, и получали снимки сосудов печени. Так появился новый метод диагностики (потом, и лечения) заболеваний печени у взрослых.
НЕОТСТУПНОЕ ДУМАНИЕ
Я спросил однажды одного молодого ординатора, когда вы занимаетесь научной работой? Он мне ответил два раза в неделю в библиотеке. Вот так. Выделено, оказывается, специальное место - библиотека. И кое-кто считает, что о научной работе надо думать в, какое-то специально отведенное для этого время, а в остальное можно о чем угодно. Увы, нельзя создавать, что-то новое, не думая о нем неотступно. (К слову, выражение «неотступное думание» принадлежит Ивану Петровичу Павлову. Его работа «25-летний опыт по физиологии» имеет подзаголовок «Плод неотступного думания») Ведь где делаются открытия? За письменным столом, в лаборатории, в клинике? Да. Но часто в самых неподходящих местах, и в совсем неподходящее время.
Авторы одной книги привели ответы на анкету, в которой был, и такой вопрос где, и, когда крупные ученые сделали открытия? Оказалось, в самых неожиданных местах от ванной до рыбалки.
Покойный Лев Давидович Ландау говорил нам, тогда студентам-медикам, что всегда кладет рядом с постелью записную книжку и, проснувшись среди ночи, записывает то, что пришло в голову. Он рассказывал про одного известного английского физика, который с той же целью ставил рядом с кроватью магнитофон. Это ведь не секрет ночью снятся не только глупые сны - могут прийти, и умные мысли. Разве не так?
Конечно. Сразу вспоминается множество подобных случаев от Тургенева, и Менделеева до Маяковского.
- Мне рассказывал академик Василий Васильевич Шулейкин, что он долго бился над созданием прибора для измерения глубины. Этим, кстати, занимался еще Петр I. И Василию Васильевичу на самом деле приснилось, что Петр I сказал ему «Прибор собрать надо вот так.» Проснувшись, он записал решение, и изумился уж очень простым оно оказалось.
Лишь бесстрастные люди, не увлеченные идеей, думают только в «положенные» часы.
Жизнь сталкивала меня с интересными людьми, в частности с Юрием Павловичем Германом Он страшно сердился, что медики рассыпают свои мысли в разговорах, в беседах, на обходах, и не фиксируют, не записывают их. Однажды он был на обходе у известного ленинградского хирурга Тувия Яковлевича Арьева, своего большого друга. Потом он сердито говорил в моем присутствии профессору Арьеву «Как так можно! Bbi на обходах рассеиваете уйму интересных мыслей. Вы их бросаете, и даже не стремитесь подобрать. Почему не записываете, как мы?»
Думается, что всегда надо иметь в кармане особый блокнот. И если мысль пришла, ее следует немедленно записать, иначе можно забыть навсегда. Или вспомнишь, когда работа уже кончена. Так бывает.
РАННЕЕ ВЫЯВЛЕНИЕ И ОБОБЩЕНИЕ ЯВЛЕНИИ
Допустим, вы ожидаете, что такая-то операция пройдет успешно. И вдруг неудача. Вот здесь ученый должен проявить абсолютное внимание к неожиданности, потому, что, может быть, именно здесь, и кроется, что-то новое.
Лет десять назад в ленинградскую клинику, где я тогда работал, приехала госпожа
Элеонора Рузвельт. Ее сопровождал профессор, отлично говоривший по-русски. Он спросил меня «Много ли детей страдает у вас травмами от алкоголизма?» Я ответил отрицательно. Тогда он заметил с иронией «Это, наверное, не так у вас просто плохая статистика». Пришлось объяснить, что он ошибается, потому, что, как раз недавно мы обработали материал по городу. Было, кажется, два случая; в одном из них, помню, пьяный отец кинул бутылку в мать - попал в ребенка. Он сказал «Нет, меня интересует другое, когда дети пьют, и под влиянием алкоголя наносят друг другу травмы?» Детского алкоголизма в Ленинграде не было, и ответ опять был отрицательным. Я спросил «Почему вы задали этот вопрос?»
Сейчас не возьмусь назвать точные цифры, но дело не в них. Профессор мне ответил, что лет десять до того в США было, какое-то количество случаев, связанных с тем, что подростки выпили, подрались, и нанесли друг другу ранения. А десять лет спустя травм на почве алкоголизма стало в десять раз больше. И они рано выявили явление, которое стало прогрессировать, уловили его тенденцию. Раз тенденция к нарастанию, значит, необходимо предпринять, какие-то профилактические меры. Правильно. Логично. Поэтому американский ученый, и интересовался тем же у нас.
Не знаю, удалось ли американским коллегам снизить цифру, думаю, что получилось наоборот; тем не менее раннее выявление очень важно это - обязательное условие работы ученого. А мы иногда проходим мимо, каких-то мелких симптомов, которые надо бы зарегистрировать, и обобщить, чтобы предупредить наступление тяжелых, иногда необратимых последствий.
На протяжении лет нам твердили только не обобщать, это антинаучный тезис. Принцип науки - обобщение, и именно раннее.
Скажем, оперирует врач. Все у него идет хорошо, но вот одно нагноение, второе. Потом расхождение швов. Подойди, и посмотри, в чем дело плохой ли хирург, или плохо готовится к операции, или есть другие причины. Вообще, если есть цепь явлений одного ряда - раз наблюдается отклонение, второй, третий, - немедленно свяжите эту цепь, посмотрите, не случилось ли чего.
Вспомните, когда появились антибиотики, все уповали на них. Давали, когда надо, и не надо. Даже после «чистых» операций вводили антибиотики повально, как бы чего не случилось, хотя заживление ран лучше не становилось, осложнения проходили не легче, даже тяжелее. Но давали. Потом - я еще был молодым врачом в клинике профессора Терновского - отменили антибиотики после «чистых» операций.
Что значит «чистые»?
Без гнойно-воспалительных процессов. Где нет прямых показаний к применению антибиотиков. Где они назначались с ложно-предупредительной целью, как бы чего не вышло. В итоге отменили, и сопоставили оказалось, в антибиотиках (в данном случае) не было нужды.
Ну, это было давно. Сейчас хирурги при многих «чистых» операциях действительно не дают антибиотиков, потому, что получается удар не столько по врагам, которых еще нет, а по «собственным» микробам, которые в тебе живут, и тебе помогают.
Еще немного теории.
Вообще-то Валерию Акопяну, ординатору детской больницы имени Русакова, никто не поручал развивать идеи Островерхова, и Никольского; это была чистая самодеятельность. В порядке такой самодеятельности молодой врач для начала убедился, что пупочная вена - действительно кратчайший путь в печень. Для детского врача это было некоторым потрясением. А дело вот в чем.
Педиатры любят повторять ребенок - это не уменьшенная копия взрослого. Дети во сто крат болезненнее переносят всякое хирургическое вмешательство. Скажем, резекция кишки в хирургии взрослых сложной операцией не считается; что же касается новорожденных, то многие из них такой операции не выдерживают. Или другой пример, чтобы попасть в аорту, ребенку колют бедренные сосуды, а они у малышей способны к таким резким сокращениям, к таким спазмам, которых у взрослых не бывает. При спазмах может возникнуть тромб (закупорка сосуда), и, как следствие может потребоваться ампутация ноги.
А если использовать нефункционирующий сосуд? Ведь он не нужен, и при случайной травме его можно перевязать, не опасаясь за жизнь человека.
И вот еще, что интересно чем меньше ребенок, тем толще у него пупочные сосуды, и тем легче в них «пройти». В то же время чем меньше ребенок, тем опаснее все старые методы исследования, и лечения, связанные с использованием функционирующих сосудов.
СУММАРНЫЙ ОХВАТ ЯВЛЕНИЙ
Тщательное, глубокое изучение предмета одной своей специальности - это, и есть профессионализм. Но иногда решение проблемы лежит на грани двух наук, и потому не под силу специалистам, знающим только свое дело. В этих случаях для того, чтобы между пиками двух смежных наук проскочила молния или другая божья искра, нужно «побывать» на обеих вершинах - изучить ту, и другую науку. Это о знаниях.
Не так давно академик Петр Кузьмич Анохин писал, что задача ученого - одномоментно думать о разных предметах. Одновременно. В физиологии это называется симультанным мышлением. То есть надо думать не только об одном узком вопросе, а представлять себе, какое отношение имеет он к соседним. Потому, что идут процессы, кажется, между собой несопоставимые. Но, когда вы вдруг охватываете их, то можете вскрыть закономерность, так, как соединение ряда фактов - на первый взгляд несоединимых - позволяет иногда делать открытия на уровне выявления закономерности. Однако для этого надо обладать не только необходимыми знаниями, но, и способностью к симультанному мышлению, чтобы одновременно думать о разных, порой совершенно неожиданных вещах, которые внешне кажутся между собой несоединимыми.
Вы не могли бы привести конкретный пример?
Есть сосудистые доброкачественные опухоли - ангиомы (на лице, и на теле появляются быстро растущие красные пятна).
Иногда ангиомы съедают большой участок кожи, разрушают губу, ухо, веко, и прочее. Это опасная штука, хотя, и не рак. Так вот, ангиомы в 80 процентах случаев появляются у новорожденных девочек.
О происхождении этих опухолей есть масса теорий. Возникает естественное предположение если опухоль бывает в основном у девочек, не связано ли это с наличием определенного гормонального профиля - количеством гормонов в крови?
Исследования уже закончены?
Нет. Это, как мысль. Как гипотеза. Но попробуйте опровергнуть ее, когда все-та-ки белеют ангиомой только 20 процентов новорожденных мальчиков.
ИСКАТЬ НОВЫЙ МЕТОД
В медицине очень многое зависит от метода. Новый метод позволяет найти новые данные. Павлов писал, что метод рождает открытия. Немного измените подход к больному - можете получить новое качество. Вот, например, как раньше судили о заболеваниях печени.
Тем, кто постарше, еще памятно то время обучения в институте, когда нам говорили - функция печени определяется по сахарной кривой. Поэтому давали больному сахар, и проверяли, перерабатывает ли печень сахар, и, как влияет сахар на обмен. Но забывали, что от печени может ничего не остаться - она вся погибнет, -, а маленький участок ткани будет «тянуть» всю нагрузку. В результате тяжелобольной может казаться здоровым. Так было еще лет десять назад. Сейчас существует множество методов, вот два из них.
Исследуем сосуды печени (делаем рентгенограмму), и ткани печени (полой иглой забираем кусочек ткани). Изучаем рентгенограмму сосудов, и рассматриваем под микроскопом ткань. Затем перекрещиваем данные, и видим, что биохимия нас обманула - сахарная кривая хорошая, а у больного тяжелейшие изменения, и лечить его надо иначе. Вот вам новый метод -, и новое качество.
Кстати, это интересный путь изучение частных, дополнительных методов исследования, накопление которых дает возможность получить новые, и важные медицинские данные.
Мне говорили, что у вас в клинике применяется сетевой график. Не расскажете ли об этом подробнее?
Сейчас много пишут про научную организацию труда, а значит, и про научную организацию исследований. Коллектив нашей клиники внес в это дело принципиально новое мы использовали сетевой график, принятый в промышленности, благодаря чему получили решающий скачок в научных исследованиях.
Надо заметить, что усложнение оперативно-технических задач, повышение требований к точности диагноза, появление многих новых специальных методов исследований поставили хирургов в трудные условия, ибо обследование больного начало занимать много времени. Задачи обследования вступают в конфликт с требованиями предоперационной подготовки, так, как, в частности, травмируют психику больного, отнимают много времени у персонала, и приводят к неоправданно большому расходу «койко-мест». Надо было искать выход, и мы его нашли
Конкретно, доктор медицинских наук Гаврюшов в нашей клинике разработал проблемы обследования больных с печеночными заболеваниями. Раньше обследование такого больного занимало полтора-два месяца, иногда больше. За это время надо было сделать 5 - 7 серьезных исследований, и 5 - 7 раз дать общий наркоз. Когда же в основу работы был положен сетевой график, эти операции стали производить одновременно. Практически дается наркоз на два часа, в течение которых бригада медиков выполняет все нужные исследования. Чего мы добились?
Суть не только в том, что теперь за два часа делается двухмесячная работа, не только в экономичности метода. Но вы представьте себе состояние ребенка, его родителей, бабушек, дедушек, и всех многочисленных родственников, которые знают, что за два месяца больному будут давать наркоз семь раз! И это не все новый метод позволяет добиваться лучших результатов. Почему? Потому, что раньше одна функция печени исследовалась в условиях одного наркоза, другая - в условиях другого. Но условия не могут быть одинаковы, и одно маленькое вранье накладывалось на другое. И так пять - семь раз. А теперь в одних, и тех же условиях получаются сравнимые, и сопоставимые результаты. Вот опять новый метод - новое качество.
И еще немного теории
Предположим, в клинику поступил ребенок с абсцессом в печени (с гнойником). Предписанные для лечения печени антибиотики ему вводят в вену на руке, и, прежде чем попасть к гнойному очагу, антибиотик будет размываться в организме - какие-то порции останутся в биологических фильтрах (в легких, и так далее). В печень попадет ничтожная часть. И хотя для лечения абсцесса требуется гораздо большая концентрация лекарства, увеличивать ее можно только до известного предела - из-за нежелательных реакций других органов. Поэтому следующая мысль напрашивалась сама собой лить антибиотик в печень через пупочную вену - прямым путем, без «передаточных инстанций», - и, подав лекарство прямо к очагу заболевания, сразу локализовать процесс.
ЧУВСТВО НОВОГО
Про всех крупных ученых говорят, что они обладают (или обладали) чувством нового. Это, и правда так. Они умеют, изучая проблему, заострить внимание на новом. А другие, у которых тоже много учеников, все топчутся на месте, проговаривая старые истины. Что же это значит воспитывать в себе чувство нового, а не руководствоваться цитатами пятидесятилетней давности, давно опровергнутыми наукой? Невидимому, надо прежде всего помнить о двух обстоятельствах.
Первое. Чтобы почувствовать новое, надо знать старое. То есть мы возвращаемся к тому, что надо быть профессионалом. Надо обладать определенной зрелостью, чтобы каждый день не открывать Америк. И второе нельзя бояться быть в меньшинстве. Поиск нового часто идет вразрез с общепринятым. В науке нередко бывает так все считают идею абсурдной, а ученый движется, и движется вперед только потому, что нашел путь, которым раньше не шли. Он прав, возражая большинству. И хотя оставаться в меньшинстве - удел не из сладких, но, и жертвовать своим искренним мнением грустно, потому, что время-то идет.
Вспоминается одна из статей академика Н. Н. Семенова. Он писал о периодах в жизни ученого в 25 лет должны вестись поиски, в 35 - получаться первые открытия, в 40 - 50 - должна быть концепция, создаваться, какая-то школа учеников, которые твои идеи проводят, а в 60 - 70 лет должны быть ученики, обогнавшие учителя, который решает обще стратегические задачи. Почему это важно для нас? Потому, что иногда пропускается возраст, когда научный работник должен вести исследования, и может делать открытия. Ученые порой заняты грудой ненужных дел, а время идет, уходит безвозвратно.
Мне хочется упомянуть еще вот о чем есть случаи, когда молодежи надо верить больше, чем себе.
Года три назад Г. А. Товстоногов привез в Москву выпускной спектакль студийцев «Зримая песня», состоявший из нескольких новелл. Молодежь пела, исполняла очаровательные вещи. Было великолепное зрелище. После просмотра я спросил Георгия Александровича «Кто ставил это?» «Мои ребята» «В процессе постановки вы верили, что это хорошо? Или у вас иногда возникали сомнения?» И он откровенно ответил «Вы знаете, я иногда спрашивал у соседа слева «Это хорошо?» «Хорошо!» У соседа справа «Хорошо?» «Хорошо!» Тогда, и я говорил «Да, это хорошо!»
Мы уже говорили о том, что есть люди, склонные пользоваться чужим мнением, но вы, конечно, понимаете, что это «не тот случай». Дело в том, что Товстоногов жадно стремится к новому, но в, каких-то случаях верит молодежи больше, чем себе, так, как понимает, что может мыслить несколько старыми категориями - просто возраст может сказаться. Я уже не говорю, что для этого требуется нечто выходящее за рамки нашего разговора мужество. Только представьте себе, прославленный, всемирно известный режиссер, и «мои ребята»
Станислав Яковлевич, не так уж редко встречается такой случай ученый видит новое, прогрессивное в работе коллеги. Он понимает, что это новое может явиться решающим звеном в его собственной работе.
С. С. Юдин в книге «Размышления хирурга» назвал это проницательностью к усвоению чужой прогрессивной идеи. Подобная проницательность чрезвычайно важна. Это такое же неотъемлемое свойство ума оригинального, как, и другие качества, о которых мы говорили. Ведь можно прочитать кучу книжек, и статей, и пройти мимо всего нужного. Но есть люди, которые воспитали в себе умение ухватить прогрессивную идею в любой работе. Почему это важно? Потому, что есть научный закон в открытии решает последнее звено в цепи подготовительных работ (формулировка принадлежит С. С. Юдину). Тысячи людей накапливали факты, устанавливали закономерности, и вот достаточно наложить последнее звено, как делается открытие. Но для этого опять-таки надо хорошо знать, кем, что, и, как сделано.
В какой-то статье прогрессивная идея утонула, потому, что была высказана мельком, но если статью читает человек, который постоянно изучает литературу, и понимает прогрессивные идеи, то он в статье идею ухватит, и для финала его работы она может явиться завершающим звеном.
Мне кажется, сейчас в медицине нет открытий, сделанных только одним человеком, который индивидуально провел бы все исследования - с первого до последнего. Всегда он использует заложенный до него фундамент тут - технику, там - тактику, здесь - подход к больному.
В качестве примера можно взять самого Сергея Сергеевича Юдина, и то, что он сделал впервые в мире, - переливание трупной крови. Это был подвиг! Ведь, что происходило? До Юдина Филатов пересаживал роговицу от умерших, другие пересаживали кости от умерших больным. То есть идея пересадки трупного субстрата живому организму уже была заложена. И Юдин подумал, а нельзя ли взять самое важное - кровь? И Юдин перелил кровь умершего от травмы человека. Так было сделано величайшее открытие. Теперь оно широко применяется.
Немного практики
За три недели до поступления 16 февраля 1967 года в клинику у Королева Олега Викторовича появилась припухлость справа, в области печени, которая увеличивалась на фоне общего ухудшения состояния здоровья. Больной таял на глазах.
Это был тот случай, когда родственникам обычно говорят «Медицина бессильна, теперь вся надежда на организм»
Валерий Акопян сделал «все по науке» - вскрыл печень, обнаружил абсцесс величиной с кулак, и выпустил гной. Затем вставил в пупочную вену больного катетер (резиновую трубку), установил капельницу, и стал лить прямо в печень в небывалой концентрации антибиотик сигмамицин. На девятый день катетер удалили за ненадобностью, на одиннадцатый рана в печени закрылась, а на пятнадцатый больной, как говорят хирурги, ушел здоровым. Впрочем, в данном случае слова «ушел здоровым» - чистая символика, поскольку Королеву Олегу Викторовичу было тогда всего два месяца.
30 ноября 1967 года Емельянова Елена Андреевна поступила в клинику с острым холециститом, и была назначена на операцию. Случайно оказавшемуся в тот момент «под рукой». Акопяну сказали «Посмотри, как печеночник, больную на всякий случай». Акопян осмотрел больную, после чего последовали уже знакомые нам катетер, капельница, сигмамицин. И на восьмые сутки катетер сняли, а на пятнадцатые десятилетняя больная ушла здоровой. Без операции.
А все это означает, что появилась возможность, какую-то часть больных лечить без операций. И очень приятно, что, когда хирург Валерий Акопян готовил кандидатскую диссертацию (ныне он уже защитил докторскую), его научными руководителями были первоклассные хирурги Станислав Яковлевич Донецкий, и Георгий Ефимович Островерхое. Так хирурги - учителя, и ученики - рубят сук, на котором сидят, но никто, разумеется, против этого не возражает.
Нельзя не сказать, и о самокритичности. Ученому нельзя быть несамокритичным, иначе вся работа расползется по швам. Надо уметь в любой момент сказать «Я неправ» - , и окружающим, и себе, потому, что без умения анализировать свои ошибки, без признания их нет, и не может быть творчества. Об этом писалось очень много, и я хочу только напомнить слова Мичурина «Мои последователи должны опережать меня, противоречить мне, даже разрушать мой труд, в то же время продолжая его. Только такой последовательно разрушаемой работой, и создается прогресс»
Это замечательная мысль. Только человек, обладавший колоссальной самокритичностью, мог ставить все, что делает, под удар своих учеников, и последователей.
Что же касается собственно медицины, то здесь корифеем самокритики был, конечно, Пирогов, который посвятил целую книгу «Записки врача» обнаженному анализу своих ошибок, суровому разбору каждой.
Вообще только тот ученый может стать крупным, кто относится к тому, что делает, с максимальной самокритичностью.
Этим летом мне довелось перечитать несколько книг из серии «Жизнь замечательных людей» - об очень разных людях. И я еще раз убедился, что их доминантой была острейшая самокритичность к тому, что они делали. Люди несамокритичные могут десять раз сделать одну, и ту же ошибку, но медикам этого нельзя. Медик, как, и сапер, не имеет права ошибаться.
- Не сочтите, что тема нашей беседы - психология научного творчества - претенциозна, - сказал Долецкий. - Мало пишут еще о том, о чем мы говорили. И люди более опытные должны сказать об этом молодежи, решившей посвятить себя науке, даже если кое-что, и покажется спорным.
Беседу записал Г. ЦИТРИНЯК.
