№10 октябрь 2024

Портал функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций.

КАСИМОВ: БЫЛИ И ПРЕДАНИЯ

Кандидат филологических наук И. ГРАЧЕВА (г. Рязань)

В 1152 году во времена князя Юрия Долгорукого среди лесов и болот глухого Мещерского края была заложена небольшая крепость, получившая название Городец Мещерский. Городец стоял при впадении речки Бабенки в Оку, но к концу XIV века был уничтожен до основания пожарами и татарскими набегами. Отстроенный заново чуть подальше на берегу Оки город назвали Новый Низовой Городец. Проживали в нем и давние обитатели здешних мест, принадлежавшие к племенам мещеры и мордвы, и пришлые русские поселенцы. Они соседствовали, роднились, перемешивая бытовые обряды и обычаи.

Мавзолей (текие) хана Шах-Али, построенный в 1555 году, - свидетель той поры, когда Касимов был столицей небольшого татарского ханства.
Город Касимов утопает в зелени.
Мечеть XIX и минарет XV века.
Церковь Богоявления (или Георгиевская). 1700 год.
Действующая часть торговых рядов, построенных И. С. Гагиным, касимовским архитектором-самоучкой.
Центральная улица города - Советская.
Здание бывшей женской гимназии. XIX век.
Вознесенский собор XIX века. Недавно освящен патриархом Алексием II.
Дом земского комиссара Скорнякова. Конец XVIII - начало XIX века. Тогда в Касимове шла регулярная застройка города.
Дом Алянчиковых, богатейших купцов Касимова, стоит на берегу Оки. Сегодня в нем разместился Историко-краеведческий музей.
Дом Барковых. Начало XIX века.
Город рассекают несколько живописных оврагов. Один из них - Никольский овраг.
Дом Наставина. 1813 год.
Обелиски Петровской заставы. XIX век
Широка и чиста полноводная Ока, на высоком берегу которой раскинулся Касимов.

В XV веке в жизни Городца произошла неожиданная и весьма значительная перемена. В борьбе за московский престол великому князю Василию Темному большую помощь оказали татарские царевичи Касим и Якуб. В 1446 году они ушли из Казани на Русь, спасаясь от преследований своего брата Махмутека, который, убив отца и одного из родичей, захватил власть. За верность и важные услуги князь Василий пожаловал Касиму Низовой Городец. Было это в 1452 году. Так по княжьему указу в глубине мещерских лесов возникло удельное татарское ханство. Рядом с деревянными избенками и церквушками, жмущимися друг к другу по склонам ручьев и оврагов, на холме, прозванном Татарской горой, были возведены сооружения из массивных известняковых плит: ханский дворец, мечеть с минаретом. Потом начали появляться каменные мавзолеи-текие, памятники скончавшимся ханам и их родне. А город стали именовать Касимовом (нынешней осенью город отмечает свое 850-летие).

Странная жизнь шла в нем. На городском торгу слышалась разноязыкая речь; в уличной толпе мелькали и русские кафтаны, и татарские халаты; спозаранку одна часть горожан под колокольный благовест спешила в церковь, другая, - благоговейно вслушиваясь в голос, взывающий с минарета, шествовала в мечеть. А многие из мордвы и мещеры втайне продолжали исповедовать древние языческие культы.

Молились разным богам, но жили мирно, исподволь перенимая друг у друга кулинарные рецепты, секреты ремесленного мастерства, особенности национальных узоров, украшавших одежду, бытовые и ювелирные изделия. И сколько удивительных страниц, связанных с событиями общерусской жизни, вплеталось в многовековую историю этого затерянного в лесной глуши городка!

Здесь в XVI веке кончила свои дни легендарная казанская царица Сумбека (Сююн-Бике), которую современники за ее редкую красоту прозвали "красносолнечной". Когда Иван Грозный, решив покончить с опустошительными набегами казанских татар на Русь, стал готовиться к захвату Казани, устрашенные ее жители предложили политический компромисс. Они согласны были принять в качестве правителя ставленника Москвы, касимовского хана Шах-Али, с условием, что тот женится на их царице Сумбеке. Но это не входило в планы самой царицы, волевой и энергичной, стремившейся сохранить казанский престол для своего маленького сына Утемеш-Гирея.

Помимо того у нее были веские причины опасаться встречи со своим "нареченным". В 1535 году Сумбека, дочь ногайского мурзы Юсуфа, стала женой младшего брата Шах-Али - Джан-Али, который по соглашению с казанцами правил в их городе. Однако вскоре вельможи убили Джан-Али ночью в его спальне, казанский же престол занял крымский хан Сафа-Гирей. Как предполагают историки, все это произошло не без ведома и деятельного участия Сумбеки: именно она стала любимой супругой Сафа-Гирея и родила ему долгожданного наследника, а после смерти хана оказалась полновластной правительницей Казани.

По преданию, Сумбека, вынужденная подчиниться решению казанской знати, просватавшей ее за касимовского князя Шах-Али, все же попыталась тайком избавиться от нежеланного жениха. Во время приготовлений к свадебным торжествам она, по обычаю, отправила жениху подарки - собственноручно сделанное кушанье и расшитую шелками одежду. Но искушенный в азиатском коварстве Шах-Али был осторожен: угощение царицы сначала предложил собаке, а роскошную одежду велел надеть на приговоренного к смерти раба. Собака и раб тут же погибли в мучениях на глазах своего господина. И еда и одежда оказались пропитаными сильнодействующим ядом. По требованию Москвы казанцы выдали строптивую царицу русским воеводам. В памятнике XVI века, "Казанской истории", рассказывается: "И хотела царица убить себя, но не смогла, ибо крепко берег ее блюститель".

После того как Иван Грозный штурмом взял и подчинил себе мятежную Казань, решилась и судьба Сумбеки. Она жила при царском дворе в Москве, упорно отказывалась принять христианство и надеялась на помощь своего отца Юсуфа, который вел с царем переговоры, прося вернуть ему дочь. Однако царь Иван с мстительным злорадством приказал Шах-Али взять в жены непокорную царицу. Шах-Али увез ее в Касимов, но, по рассказу в "Казанской истории", "не любил он ее, несмотря на ее красоту <...> и жила она у него запертая, в отдаленной и несветлой комнате, словно в темнице, и не сходился он с нею спать..."

Ее малолетнего сына царь оставил при дворе, окрестил, дав имя Александр, и велел обучить русскому языку и русским обычаям. Царевич, росший сиротой, умер, едва достигнув 17 лет. Успела ли Сумбека оплакать своего сына, долго ли прожила в негостеприимном касимовском дворце и где похоронена? Все это до сих пор остается исторической загадкой. В Касимове сохранился мавзолей Шах-Али. Исследователь В. В. Вельяминов-Зернов, в XIX веке изучавший надписи на остатках надгробий мавзолея, пришел к выводу, что в нем захоронены сам Шах-Али, его любимая жена Булак-Шад и еще шесть их родственников. Девятая же могильная плита оказалась безымянной. Может, она случайно попала в этот мавзолей? В Касимове бытует предание, будто хан, похоронив не выдержавшую домашнего заточения Сумбеку, не велел писать на надгробии ее имени, чтобы оно окончательно стерлось из памяти потомков. Но мог ли Шах-Али предоставить место в своей родовой усыпальнице для той, которую он отверг еще при жизни и содержал как пленницу, но не как жену?

С Касимовом и его окрестностями связана память еще об одной трагической женской судьбе. В XIX веке писатель Всеволод Соловьев издал роман "Касимовская невеста", приоткрыв завесу над одной из давних дворцовых тайн: о ней упорно молчали официальные документы и скупо упоминали записки современников. В 1647 году 18-летний царь Алексей Михайлович задумал жениться. На смотрины в Москву собрали 200 самых красивых девиц, из них бояре отобрали шесть наиболее достойных претенденток, которые и предстали перед царем.

Вопреки усиленным попыткам ловких царедворцев направить выбор юного монарха, его избранницей неожиданно для всех оказалась Афимья Всеволожская - ей царь протянул вышитый платок и кольцо, ритуальные свадебные дары. Отец Афимьи Федор (или Раф, как его чаще называли) Всеволожский, согласно "Боярским книгам", в 1640 году числился дворянином московским и служил при царском дворе. Затем его назначили воеводой в Касимов. Известен "список" царской грамоты января 1642 года, начинавшийся словами: "В Касимов воеводе нашему Рафу Родионовичу Всеволоцкому..." Но к верхам русской знати он не принадлежал и для многих был нежелателен в роли царского тестя.

Согласно придворному обычаю Афимью поместили на женской половине дворца, чтобы приготовить к ответственной роли царской супруги, научить многосложному придворному этикету, а заодно присмотреться, нет ли в ней каких скрытых изъянов. Когда же через некоторое время на официальной церемонии обручения Афимью в наряде царевны вывели к державному жениху, она вдруг пошатнулась и без чувств рухнула на пол.

Шведский поверенный при русском дворе Фербер, посылая донесение в Ригу об этом происшествии, полагал, что девушка "от великого страха и радости упала в обморок". Подьячий Посольского приказа Г. Котошихин, в 60-е годы XVII века бежавший в Швецию, в книге о жизни русского царского двора, составленной для шведов, излагал эту историю иначе: "У некоторых бояр и ближних людей дочери были, а царю об них к женитьбе ни об единой мысль не пришла; и тех девиц матери и сестры, которые жили у царевен, завидуя о том, умыслили учинить над тою отобранною царевною, чтоб извести <...> И скоро то сотворили, упоиша ее отравами..."

Англичанин С. Коллинс, в 1659 году поступивший на службу к Алексею Михайловичу в качестве врача, в своих записках приводит версию, что расстроить царскую свадьбу стремился прежде всего Борис Морозов, воспитатель царя, пользовавшийся при дворе огромным влиянием. Перед выходом царской невесты Морозов распорядился так крепко стянуть на ее голове тяжелый драгоценный венец, что у девушки началось головокружение. Так или иначе, но это дало повод уверить царя, что у его избранницы "падучая немочь".

Афимью вместе со всей семьей сослали в Сибирь. Царь тяжело переживал разлуку с полюбившейся ему касимовской красавицей, долго пребывал в печали, лишился аппетита и лишь через год, уступая настоятельным просьбам окружения, женился на Марии Ильиничне Милославской. Одновременно Морозов сыграл свадьбу с младшей сестрой нареченной царицы Марии - Анной, надеясь тем еще более упрочить свое положение при дворе.

Радости семейной жизни смягчили царскую душу, и в 1649 году ссыльный Раф Всеволожский был назначен воеводой в Верхотурье. Однако вскоре последовал ряд не вполне понятных перемещений семьи Всеволожских по сибирским городам, пока около 1653 года Раф не скончался в Тюмени. Его осиротевшей семье позволили вернуться в касимовскую вотчину со строгим наказом местным властям: "А из деревни их к Москве и никуда отпущати не велено". В касимовской глуши "порушенная" царская невеста прожила недолго, скончалась около 1657 года. По слухам, у нее было немало женихов, особенно когда ее отец стал верхотурским воеводой, но она всем отказывала и как святыню берегла платок и кольцо, подаренные царем. С ними ее и похоронили...

В конце XVII века род касимовских ханов угас. Последнюю ханшу Фатьму-Султан-Сеитовну, по слухам, задушили приближенные, прознав о ее намерении принять христианство. С 1681 года город отошел в казну. За Татарской горой разросся новый посад Пушкарской слободы. Здесь в 1700 году купец Иродион Ильич Гагин на месте ветхой деревянной церквушки выстроил каменный храм Богоявления, более известный в народе как Георгиевский (по его приделу в честь Георгия Победоносца). Это была одна из первых попыток ввести в архитектурные традиции Касимова элементы московского, "нарышкинского" барокко.

За алтарем церкви еще в середине ХХ века видели вросшую в землю каменную плиту, которая, по местным преданиям, являлась надгробием известного шута Петра Великого - Ивана Алексеевича Балакирева. Дворянский род Балакиревых с XVI века утвердился на рязанской земле, дав потом и костромскую ветвь. Иван, разбитной веселый молодец, определенный служить в Преображенский полк, сумел понравиться царю и вскоре стал своим в царском доме. Он содействовал любовному роману между супругой Петра Екатериной Алексеевной и красавцем-камергером Виллимом Монсом.

Амурные похождения Монса закончились трагически, на плахе, где ему отрубили голову. После казни Монса Балакирева, нещадно битого батогами, сослали на каторжные работы. Но вскоре Петр скончался, и Екатерина поспешила освободить от наказания преданного слугу, носившего Монсу ее любовные записки и сумевшего промолчать об этом в пыточном застенке. Видимо, в качестве компенсации за все, что ему пришлось претерпеть, он получил не только чин прапорщика, но и касимовское имение.

Судьба сыграла со знаменитым шутом очередную шутку, дав ему возможность примерить "ханскую личину". Балакиреву достались бывшие владения касимовских ханов на Татарской горе; среди слуг, приписанных к имению, преобладали татары, рядом с его садом находилась мечеть. Балакирев поселился в Касимове незадолго до кончины императрицы Анны Иоанновны. Жил замкнуто, изредка изумляя местных обывателей неожиданными выходками, которые свидетельствовали не столько об остроумии, сколько о духовной одичалости: "купит воз сена, со всем, с телегой, велит выпрячь лошадь и сбросит с крутого берега навьюченный воз. Он летит с кручи, сено рассыпается дорогой, подхватывается ветром и т. д. На берегу собирается толпа народа, смотрит на эти диковинки..." Так передавали рассказы о нем А. А. Мансурову, который в конце XIX века приобрел поместье в Касимове.

Касимов, состоявший в основном из деревянных строений, нередко выгорал дотла. В конце XVIII - начале XIX века развернулась новая, регулярная застройка города. Творцом сохранившегося доныне исторического центра Касимова стал местный энтузиаст-самоучка Иван Сергеевич Гагин. Его предки занимались торговлей, но глубокая, любознательная и мечтательная натура Ивана Сергеевича плохо сочеталась с жесткими, прагматическими законами торгашеской среды. Закончилось все полным разорением, которое, однако, не погубило разносторонних и незаурядных способностей Гагина. Он интересовался и механикой, и русской историей, и тайнами фарфорового производства (на котором и потерял доставшиеся от отца капиталы). Увлекшись археологией, он тщательно описывал и зарисовывал древности, найденные на раскопках в Касимове.

Его материалами и гипотезами до сих пор пользуются исследователи. Гагин, например, довольно убедительно доказывал, что князь Александр Невский, возвращаясь в 1263 году из Орды и тяжело заболев по дороге, остановился не в Городце на Волге, как было принято считать, а в Городце Мещерском. Чувствуя приближение смерти, он принял постриг в одном из местных монастырей, где и скончался. Из Городца тело князя перевезли для погребения в Суздаль.

Устроившись на службу землемером и отмеряя участки для городских усадеб, Гагин, не получивший почти никакого образования, с отвагой неисправимого романтика принялся постигать секреты архитектурного искусства. И вскоре сам взялся за возведение каменных зданий. Ему принадлежит ансамбль главной Соборной площади Касимова. Выстроенные на ней торговые ряды в стиле ампир стали украшением города. Постройки Гагина - казенные здания, дворянские и купеческие дома - создали неповторимый облик Касимова, привлекающий туристов своим патриархальным уютом и порой необычными архитектурными решениями.

А вот сам доморощенный архитектор, равнодушный к личному комфорту, ютился на окраине города в маленьком ветхом домишке. Когда же горожане, гордившиеся талантами своего земляка-чудака-бессребреника, задумали подарить ему дом в центре города и лошадь с коляской, Гагин категорически отказался. Он жил и трудился для пользы общественной, мечтал выстроить просторную богадельню на сто мест и обогреть в ней касимовских бедняков. Перед смертью Гагин уговорил жену постричься в монахини и отдать под богадельню их собственный дом. Не нашлось и преемника, которому Гагин мог бы передать свои рукописи с научными изысканиями. И он завещал их потомкам, причем самым оригинальным способом. Бумаги спрятал в старую, нетопившуюся печь в своем доме и наглухо замуровал ее. Через три-четыре десятка лет после его смерти дом снесли и, разломав печь, обнаружили гагинские рукописи.

В начале XIX века Касимов - богатый и известный купеческий город. Композитор А. Е. Варламов положил на музыку "Песню разбойника" из поэмы А. Ф. Вельтмана "Муромские леса", где были такие строки:

Время! веди ты коня
мне любимого,
Крепче держи под уздцы;
Едут с товарами в путь
из Касимова
Муромским лесом купцы...

В то время первенствовало в городе семейство Алянчиковых. По легенде, последняя ханша Касимова Фатьма-Султан-Сеитовна, желая повеличаться, разъезжала по городу в золоченой старинной колымаге, запряженной "черными людишками". Но однажды очередное семейство, которому надлежало впрягаться в хомуты, взбунтовалось и наотрез отказалось стать ханскими "лошадками". Ханша побранила их: "Экие вы аляны!" (в переводе с татарского - ленивые, упрямые). Однако с тex пор ездить на людях перестала.

"Аляны" же проявили не только сильный характер, но и незаурядную деловую хватку, став со временем богатейшими винными откупщиками - Алянчиковыми. Профессор Петербургской духовной академии Д. И. Ростиславов, выросший в Касимове, вспоминал, что в начале XIX века Иван Осипович Алянчиков в городе "был самою уважаемою особою. При встрече на улице все, не исключая городничего, кланялись ему прежде. Когда, бывало, в высокоторжественные дни он приходил в собор, то частный пристав раздвигал пред ним народ еще с большею хлопотливостью, нежели пред городничим".

Дважды Ивана Осиповича избирали городским головой. Своим детям он старался дать наилучшее воспитание, накупил для них множество книг, желал, чтобы они знали иностранные языки. Но так как сам образованностью не отличался и не мог контролировать процесс обучения наследников, то результат получился курьезный и весьма неожиданный. Молодые сыновья Яков и Николай, начитавшись французских энциклопедистов, повсюду бравировали своим либерализмом и атеизмом, к ужасу и соблазну благонамеренных, богобоязненных горожан и к полному отчаянию растерявшегося отца. Ростиславов писал: "Старик Алянчиков сильно озабочен был спасением душ своих детей и для смягчения их сердец просил нашего протопопа обращать их на путь истинный..."

На берегу Оки Алянчиковы возвели огромный трех-этажный особняк, в проектировании которого, как считают, участвовал Гагин. Эта монументальная резиденция предусматривала удовлетворение всех потребностей деловой и семейной сфер купеческого существования. В полуподвальном этаже находились склады и лавки, первый этаж служил для хозяйственных целей, здесь же, видимо, были контора, помещения для приказчиков, деловая приемная и т.д. Второй этаж поражал необычной для провинции роскошью парадных апартаментов. Огромный зал для балов и приемов освещался двумя рядами больших и верхних малых окон, рядом располагалась гостиная в светском вкусе с колоннами и расписным плафоном. Третьим ярусом здания стал уютный бельведер, из окон которого открывался вид на заокские просторы. К дому примыкал большой сад, разбитый со всем искусством, с беседками и цветочными газонами. По свидетельству Ростиславова, Алянчиков жил "на барскую ногу, гостиная его чуть не каждый день наполнялась гостями". Танцы и развлечения непременно завершались щедрым, по-купечески обильным угощением.

Особняк Алянчиковых, как выяснил исследователь городских касимовских усадеб Д. Ю. Филиппов, по первоначальному плану предполагал множество архитектурных украшений: каменные портики, нарядный балкон, галереи и т. д. Но до наших дней он дошел в значительно упрощенном виде. В городе бытует легенда, будто сам хозяин отказался от этих изысков после того, как встретившаяся ему на базарной площади гадалка предсказала, что как только он достроит свой великолепный дом - так и умрет. Стремясь обмануть судьбу, хитрый купец решил не завершать первоначального проекта. Но это не помогло.

По округе прокатилась очередная эпидемия холеры. Хозяин заперся в бельведере, запретив пускать посторонних в дом. Однако съестные припасы доставлялись с местного базара. И несмотря на все меры предосторожности, купец один из всей семьи стал жертвой смертельной болезни.

А по другую сторону Соборной площади стоит дом, некогда принадлежавший земскому комиссару Ф. С. Скорнякову. Его предки происходили из ямщиков. Касимовская Ямская слобода еще при Иване Грозном справляла "государеву службу", а посему жители ее освобождались от многих повинностей. Один из Скорняковых стал лейб-кучером у Елизаветы Петровны и выслужил не только милость добродушной императрицы, но и дворянский титул с гербом, на котором красовался конь в упряжи. Касимовский комиссар Скорняков чем-то очень удружил известным заводчикам Баташовым (ходили слухи, что он помогал им заметать следы каких-то криминальных дел, творившихся в их вотчине - Гусь-Железном). За это заводчики и подарили ему прекрасный двухэтажный особняк с флигелем и внушительными каменными воротами. Парадную лестницу дома украшали чугунные узорные перила, отлитые на баташовском заводе.

Дом окружает ореол таинственности. Когда впоследствии новый хозяин, купив усадьбу, стал его перестраивать, то, ломая стены, достигавшие чуть ли не двухметровой толщины, неожиданно обнаружил целый потайной лабиринт: комнаты, лестницы, о существовании которых по внешнему виду фасада и интерьеров и подозревать не приходилось. По этому поводу было много толков: будто Скорняков скрытно содержал игорный дом, так и не обнаруженный полицией, а может быть, ведался с фальшивомонетчиками, работавшими на самого Баташова. Третьи предполагали, что у него собиралась масонская ложа либо запрещенная религиозная секта...

В Касимове немало усадеб, о которых можно написать увлекательные, красочные романы. Очарование этого городка как раз в том и состоит, что он не утратил своего самобытного, неповторимого облика. И туристы, ступив с трапа теплохода на его берег, попадают в удивительный мир, где словно остановилось историческое время, где прошлое живет в настоящем. Вот столбы городской заставы, возле которых стоял В. А. Жуковский, сопровождавший наследника-цесаревича Александра Николаевича в путешествии по России. А за ними каждая улочка, каждый дом - страницы минувших времен. Массивные каменные ворота с русскими и татарскими орнаментами, метровой толщины оконные проемы каменных купеческих подклетов, колоннады и закругленные ротонды особняков, старинные церкви, мостики через овраги, по дну которых журчат ручьи... Черты барокко, классицизма, ампира... И посреди всего этого - белый, грубо тесанный минарет, со стершимися ступенями внутри, уводящими в XV век. И так же, как и много лет назад, плещет о берег своенравная Ока, звонко голосит петух за осевшим деревянным забором, беззаботно смеются дети и светятся тихой мудростью глаза стариков.


Фото И. КОНСТАНТИНОВА.

Читайте в любое время

Другие статьи из рубрики «Исторические миниатюры»

Портал журнала «Наука и жизнь» использует файлы cookie и рекомендательные технологии. Продолжая пользоваться порталом, вы соглашаетесь с хранением и использованием порталом и партнёрскими сайтами файлов cookie и рекомендательных технологий на вашем устройстве. Подробнее