Эффект «гормона любви» зависит от контекста
Влияние окситоцина на социальную жизнь зависит от социального состояния индивидуума.
Окситоцин стали называть гормоном (или нейромедиатором) любви, когда выяснилось, что он усиливает эмоциональную привязанность между родителями и детьми, между брачными партнёрами и просто между приятелями, хотя когда-то считалось, что он нужен только при родах и при вскармливании ребёнка. Социально-психологические эффекты он проявлял как в экспериментах с животными, так и в экспериментах с людьми. Со временем, однако, стали появляться свидетельства того, что окситоцин может стимулировать не только любовь и эмпатию, но и недоверие, и даже агрессию. В других исследованиях было показано, что прочные семейные чувства могут сохраняться и без окситоцина, причём показано это было на животных. Постепенно стало ясно, что название «гормон любви» соответствует окситоцину лишь в определённой степени, что его действие зависит от контекста и т. д.
Оттенков окситоциновым эффектам добавляют две недавние работы, опубликованные в Current Biology и в Journal of Neuroscience. В первой речь снова идёт о желтобрюхих полёвках – их популярность в подобных исследованиях связана с тем, что они формируют стабильные брачные пары и что с ними удобно ставить нейробиологические эксперименты. Правда, в статье Current Biology говорится не столько о брачных отношениях, сколько о том, как полёвки вообще выбирают, с кем проводить время, пусть даже это просто сидение бок о бок. Некоторые из подопытных полёвок были модифицированы так, чтобы у них не работали окситоциновые рецепторы – соответственно, нервные импульсы, которые требуют нейромедиатора окситоцина, у таких полёвок будут подавлены. Исследователи наблюдали за группой полёвок, которые, в конце концов, разбредались по парам. Обычные полёвки выбирали друзей меньше чем за день. У полёвок с неработающими окситоциновыми сигналами на это уходило до недели, хотя потом взаимоотношения в такой паре выглядели так же, как у обычных полёвок.
В другом эксперименте пары друзей подсаживали к группе незнакомцев. Обычные полёвки поначалу держались друг друга, но потом начинали знакомиться с обществом. Полёвки с неработающими окситоциновыми рецепторами сразу начинали ходить среди незнакомцев, как будто они пришли одни. В третьем эксперименте полёвки-самки должны были нажать на рычаг, чтобы попасть в камеру к другу или к брачному партнёру – или к какой-то посторонней полёвке. Обычные полёвки выбирали преимущественно друзей и брачных партнёров, а вот самки с неработающими рецепторами не делали разницы между друзьями и незнакомцами, хотя брачного партнёра продолжали предпочитать посторонним индивидуумам.
В целом авторы делают вывод, что окситоцин важен на первых этапах знакомства, когда нужно определиться, с кем ты хочешь быть вместе. Долгосрочные отношения без окситоциновых сигналов могут продолжаться и продолжаться, но устойчивыми они будут только в семейной паре; если речь идёт просто о дружбе, то такие связи без окситоцина окажутся непрочными. В то же время отсутствие окситоциновых рецепторов делало полёвок менее агрессивными по отношению к незнакомцам.
В статье Journal of Neuroscience описаны эксперименты с макаками резуса. Им вводили окситоцин в мозг, в базолатеральные ядра миндалевидного тела, и следили, как на него реагирует само миндалевидное тело и передняя поясная кора – эти зоны обрабатывают сигналы, связанные с чувством удовольствия от награды, и суммируют информацию о социальных действиях. Активность мозга сопоставляли с поведением макак до и после обработки окситоцином. Оказалось, что если обезьяна предварительно была настроена общаться, то окситоцин поддерживал такое поведение и дальше. Если же, наоборот, обезьяна была не слишком общительна перед инъекцией окситоцина, то она такой малообщительной и оставалась – оставалась дольше, чем без дополнительного окситоцина. Иными словами, окситоцин очень наглядно действовал в зависимости от контекста, поддерживая то социальное настроение, в каком пребывала макака.
На уровне зон мозга это выглядело так, что когда окситоцин вводили социально мотивированной макаке, её базолатеральное миндалевидное тело и передняя поясная кора долгое время сохраняли скоординированную активность. Можно сказать, что совместная работа обоих участков мозга помогала извлекать удовольствие из социальных действий, и если оба участка до окситоцина были настроены на такую работу, он помогал им выполнять её и дальше – скоординированная активность между ними поддерживалась с дополнительным окситоцином дольше, чем без него. Если же изначальной мотивации к социальной активности не было, окситоцин поддерживал малосоциальное состояние. Поскольку эти эксперименты ставили на макаках, то можно предположить, что нечто похожее с окситоцином происходит и у человека. Причём у человека его действие может быть ещё более сложным и неоднозначным, всё-таки наша социальная жизнь обусловлена такими контекстами, какие макакам и не снились.
