— С моей точки зрения, в значительной степени — от команды, от лидера, от идеологии. Одни стартуют быстро и сразу хотят заработать много, другие действуют спокойно, не спеша — по стайерскому принципу. Быстро продвинуться можно на каких-то дизайнерских решениях, но там довольно скоро происходит насыщение. Опыт показывает, что в итоге победителями оказываются те, кто осваивает наукоёмкие продукты, экономически более эффективные на длинной дистанции с перспективой выхода на зарубежные рынки.
— А какие же наши продукты оказались конкурентоспособными в мире?
— Прежде всего, разработки в области информационных технологий, IT. Западный рынок они освоили очень быстро — для этого не требовалось ничего, кроме мозгов. Как сказал Тагир Яппаров, основавший в начале 1990-х компанию «АйТи», «мы приватизировали только своё образование». С «железом» для IT отрасли сложнее, здесь нам ещё работать и работать.
— Мы ведь сейчас большую часть «железа» закупаем за рубежом? А когда-то предполагалось, что элементной базой страну будет обеспечивать Зеленоград…
— В те времена, когда создавали Зеленоград, массового опыта использования электроники в быту ещё не было. Электроника применялась в основном в оборонном комплексе. На эту узкую область и ориентированы зеленоградские предприятия. Заказы «оборонки» они и сейчас выполняют, поскольку опыт показывает, что оборонную продукцию лучше не оснащать зарубежными комплектующими. Бытовую же электронику мы закупаем вместе с элементной базой. В Зеленограде есть завод «Микрон», он может всё это производить, но кто будет покупать? Потребности в чипах для карт метрополитена, банковских карт этот завод покрывает, а высокого спроса на отдельные микросхемы у нас просто нет. Даже игрушки завозят с уже встроенными электронными «пищалками». Кто у нас сегодня массово производит телевизоры? Никто. Собирают — да. Не заниматься же заменой микросхем, которые пришли в комплекте для сборки, на аналогичные, но произведённые у нас? Сегодня в России нет серьёзных потребителей продукции микроэлектроники, ради которых стоило бы вложиться и построить заводы с современными технологиями. Мы расслабились и практически всё начали или закупать, или заниматься сборкой. Кстати, на этом теряется школа.
— Так, может, сейчас самое время начать? В рамках задачи замещения импорта?
— Из опыта работы нашего фонда с малым и средним бизнесом могу сказать, что в некоторых отраслях уже появились продукты, которые совсем не хуже зарубежных. Скажем, медицинское оборудование, медицинская мебель. Российские компании делают настолько качественную, функциональную и надёжную мебель, что покупать зарубежные тумбочки и шкафы сейчас могут только те, кому деньги девать некуда. В области стоматологии есть примеры, когда сделанные в России боры вывозятся в Америку, там переупаковываются и ввозятся обратно. Даже компьютерные томографы уже мы здесь производим — совместно с «General Electric».
— Это, конечно, радует. Но всё же возвращаясь к товарам массового спроса: то, что мы значительную часть бытовой электроники ввозим из-за рубежа, потому что купить дешевле, чем сделать своё, это нормально?
— Нет, не нормально. В какой-то момент решили, что мы отстали безнадёжно, и стали закупать не технологии, а технику. Сначала — мы не можем производить компьютеры, давайте компьютеры закупать. Потом — телевизоры. И пошло. Оказывается, мы не можем делать ни холодильники, ни стиральные машины. И станки не можем производить. А как без станков? Ну хорошо, кто-то успел с помощью иностранцев построить здесь заводы — их заводы. Но если они, не дай бог, перестанут поставлять комплектующие — что делать будем? Страна не должна изолироваться, но то, что у нас получилось, неправильно. Закупки отдали на усмотрение корпораций — и никакого механизма регулирования. Попытались бы корпорации в старое советское время закупать целые прокатные станы!
