Гуманитарные науки в современной России

Строго говоря, понятия "русская философская школа" не существует. Говорят либо о русской философии, либо об истории русской философии. Последнее - корректнее, т.к. русской философии как какой-то единой философской системы не существует: есть, скажем, философия А.Н. Радищева или В.С. Соловьева, или В.И. Вернадского, есть и различные течения в истории отечественной философии. Картина сегодняшнего российского философского сообщества крайне туманна, как и многое другое в нашей стране. К счастью, пока что формально идущих сверху идеологических установок для профессиональных философов (в основном преподавателей вузов) не существует, но имеется тенденция "оправославить" русскую философию, представить дело так, чтобы религиозная философия признавалась приоритетной, едва ли не единственной.
Это подобно тому, как при советской власти после слов В.Ленина о наличии в России "солидной материалистической традиции" большое число русских философов было предано забвению.
Даже многие материалисты (М. Бакунин, например) были не ко двору, поскольку не отвечали политическим стандартам большевизма. Возможно, эта нечаянная для российских философов радость - свобода от идеологического диктата - и привела к тому, что сегодня почти "каждый идет сам по себе".
Это и хорошо, и плохо. Хорошо, т.к. говорит о просторе для творчества и личной ответственности.
Плохо - т.к. немалое число моих братьев по философскому цеху вместо того, чтобы творить новое, но опираться на какую-то серьезную школу мысли, начинают изобретать "велосипеды" или что-то настолько доморощенное, что за них становится стыдно.
Срабатывает часто и элементарное честолюбие, соблазняет возможность издать себя за деньги в ближайшей типографии. Этот искус, надеюсь, постепенно пройдет, и русская философия, обретя устойчивые черты высокого профессионализма, будет развиваться также как она развивается в других цивилизованных странах.

Сказать о том, сколько бывших философов-атеистов воцерковились, я не могу, и едва ли такая статистика существует. Но по моим личным наблюдениям немалое число "научных атеистов" теперь говорят о том, что верят в Бога.
Возможно, они и "до того" были верующим, а, возможно, поддались моде или конъюнктуре.
Вопрос этот - сугубо частный, в чужую душу не залезешь. И не надо влезать. Здесь уместнее библейское: "и по делам их вы узнаете их".

По правде говоря, кошмар творится не с научно-популярной литературой, а с государством, ведущим такую бездарную политику в отношении науки и образования, что в итоге низкопробная печатная продукция, не имеющая ничего общего с популяризацией науки и достижений в области высоких технологий, заполнила прилавки магазинов и книжных развалов. В какой-то степени виноватым оказался и наш «простой постсоветский человек», который так соблазнился желанием «чудес», «тайн», «мистического», а то и порнографического, что этот спрос родил и соответствующее предложение. Нормальной мне представлялась ситуация, когда через какое-то короткое время люди убедятся в интеллектуальной и моральной пустоте, если не во вреде, этой литературы и создадут спрос на добротную научно-популярную книгу. Но оказалось, что слезть с «иглы» примитива и дешевой мистики не так-то легко. Поскольку эта индустрия оболванивания не хочет терять свои, в общем-то, легкие деньги, то она использует стандартные рычаги рекламы, в столкновении с которой мы до сих пор проигрываем.

Вопрос о возрождении хорошей научно-популярной книги напрямую связан с оздоровлением общей культурной и морально-психолической обстановки в стране. Связан он и с целевым государственным финансированием проектов публикации и продвижения на рынок высококачественной популярной литературы о науке и технике. Прорвать «порочный круг» можно было бы именно целевыми инвестициями в это дело. Но насколько заинтересовано в этом наша сегодняшняя власть – вопрос неясный. Судя по всему «дебилизация страны» кому-то выгодна.

Остается рассчитывать на встроенные в нас потребности в истине и добре, а так же на здравый смысл и волю к нормальной жизни, которые сохраняют в нас желание «потреблять» здоровую информацию. Полезными здесь могут оказаться и простые житейские правила: прежде чем купить книгу, внимательно просмотрите ее, спросите о ней тех специалистов, которым Вы доверяете, попробуйте прогуляться по Интернету в поисках информации и т.п. Хорошая литература есть, но чаще всего именно ввиду слабого спроса на нее, она издается малыми тиражами безвестными издательствами. Но и эти малые тиражи нередко оказываются отвергнутыми книжными магазинами по чисто рыночным соображениям.

Я думаю, что исследования, связанные с продлением жизни человеку, гуманны, как, в принципе, и вся медицина. Все гуманисты поддерживают эти исследования. Знаменитый американский гуманист Пол Куртц, которому в середине марта (по медицинской страховке) сделали вторую операцию на открытом сердце, сказал: «Вот настоящая Библия той превосходной системы здравоохранения, что принята в США для граждан страны».

Вместе с тем я думаю, что важно не столько замедлять процесс старения, сколько обеспечивать условия для полноценного проживания человеком тех естественных сроков, которые ему отводит матушка-природа (для верующих пусть это будет Бог). Я думаю, что для человека естественно жить 120 - 150 лет, а может быть и больше (как неспециалист я могу ошибаться в цифрах). Дело в том, что я убежден: прожив полный цикл своей «программы жизни» многие смогут пересмотреть отношение к своей смерти. Она будет рассматриваться как естественное завершение жизни, предстающей как не упущенная возможность, до конца и честно выполненный долг.

Коль скоро я вспомнил о Поле Куртце, процитирую некоторые его мысли на эту тему: «В какой-то момент времени каждый человек, в конце концов, принимает условия смерти. Но ведь верно и то, что жизнь может и не обрести значения в полном смысле этого слова, пока мы не столкнулись со смертью. Единственный выход в этой ситуации экзистенциальной борьбы между жизнью и смертью – это поставить жизнь в должную перспективу и правильным образом сбалансировать человеческие ценности… В этой глубинной конфронтации со смертью открывается истина о том, что единственное, что имеет подлинное значение – это жизнь. Мы должны делать всё возможное, чтобы нескончаемо длить её, реализовывать и улучшать её. Значим каждый её день, каждый миг. Нашим лучшим выходом в этой ситуации является жить интенсивной жизнью, радостно – в мыслях, в переживаниях, в действиях и деяниях… Нам нечего бояться смерти. Поскольку нет никаких гарантий посмертного существования, то нет и никаких страданий. Несомненно, мы чувствуем сожаление и жалость, покидая такой восхитительный мир, особенно если смерть преждевременна. И все-таки смерть есть часть жизни, ее момент. И нужно встретить его мужественно» (Куртц, П. Утверждения: Жизнь, полная радости и творчества, М.: РГО, 2005, с. 111-113). Светские гуманисты не думают о земном рае, они думают о достойной жизни и улучшений условий человеческого существования здесь и теперь, не забывая при этом об открытых бесконечности перспективах человечества.

А о рае пусть думают те, кто верит в небеса обетованные. Это их право и законное упование.

Сама по себе философия подобно фундаментальным наукам никому ничего не должна. Она – естественное проявление одной из человеческих потребностей, подобно тяге к рисованию или собиранию камушков или насекомых… В этом смысле она часть культуры, в которую входит все, что делает человек как физическое, интеллектуальное и эмоциональное существо. Но, как и всякий результат творческой деятельности, он обычно годится для многих целей. Даже произведения искусства могут удовлетворять не только наши «бесполезные» эстетические потребности, но и быть инструментом обучения, воспитания и даже лечения. Аристотель видел прелесть философии в том, что это «бесполезная» наука. Хотя то, что он создал как философ, до сих пор остается одним из краеугольных камней европейской, а по существу мировой цивилизации.

Однако если присмотреться к философии и всерьез познакомиться с ней, то можно получить от нее много практически полезного. Она может научить широте взгляда, умению увидеть «всеобщую связь вещей», проще говоря, – за деревьями увидеть лес; она может помочь в обретении самосознания, совершить самоидентификацию, что возможно является первейшим долгом человека по отношению к самому себе. Ведь многие из нас проживают свою жизнь как во сне, не задумываясь о себе всерьез, а только удовлетворяя по возможности свои биологические потребности, инстинкты и примитивные эмоции.

Философия составляет основу нашего мировоззрения, правда, эта философия либо «доморощенная», не учитывающая опыта сотен мудрецов мировой культуры, либо вообще никакая. Там, где она должна быть, – просто прореха, и потому человек может быть им только снаружи, а внутри пустота. Разве мы не встречаем таких людей с пустой головой и пустыми глазами? Мы не имеем право считать их какими-то низшими существами. Но нельзя не признать, что они идут как бы мимо себя и жизни. Л.Н. Толстой называл такую жизнь «пьяной». Ведь у всерьез пьяного она действительно становится бессмысленной, сумеречной, не имеющей руководства со стороны разума и морали, лишенной многих радостей и достижений.

Так что философия не умрет, хотя и может задвигаться обществами, переживающими кризис, на задний план. И, кстати: что философия может «дать для общества»? Я бы сказал кратко – достоинство. Если в обществе есть философы, философия, то значить общество настолько жизнеспособно, что позволяет себе такую «роскошь» как философия, а также живопись, музыку, балет и т.д., т.е. то, что иногда называют высокой культурой. Россия при всех ее исторических тяготах, создала великую культуру, в том числе и философию. Важно только не забывать об этом.

Здесь, видимо, целесообразно различать как минимум три вещи: законотворчество, правоприменение и правоведение как науку об установленных в обществе законах и их проявлении в нем. Первые две не являются наукой, тогда как научное изучение, анализ, обсуждение законов вполне почтенное занятие ученых. Также научным должно быть и преподавание правовых знаний. Если придерживаться такой демаркации, то никаких проблем здесь нет. Но если путать право и его нарушение и говорить при этом, какое же это правоведение, если в стране такой беспорядок, то это значит сваливать с больной головы на здоровую. Ведь если закон нарушается, то это совсем не значит, что в этом виноваты ученые. Смысл юридической нормы состоит, в частности, в том, что если она не соблюдается, то мы должны спросить с преступника, правоохранительных и иных государственных органов, а не с закона, который дан нам (если он справедлив и принят демократически) и как существующий на сегодня идеал, а не только как средство обеспечения нормальных человеческих отношений.

Возможно, Ваш вопрос вызван тем, что в настоящее время идет массовая подготовка юристов при существенном падении качества юридического образования. Не удивительно, что в некоторых вузах право могут преподавать случайные люди, которые только дискредитируют эту науку, также как и вуз, где они работают.

Здравствуйте, дорогой Олег!

Должен признаться Вам, что из Библии я не вычитал «эталона астрономического календаря». Я знаю, что изучение небосвода – одно из древнейших дел человека. Этим занимались в Древнем Египте, долгое время господствовала картина мира, разработанная Птолемеем, она была радикально изменена на геоцентрическую в результате переворота, совершенного Коперником… Эта картина мира уточняется и сегодня в результате научных исследований Открытого космоса.

Я могу только предположить, что если библейская картина мира будет влиятельной в России и войдет в школу в качестве так называемого креационизма, то мало нам не покажется. Ведь мы снова будем «впереди планеты всей», а результатом может быть то, что находящийся «под нами» (в географическом смысле) Китай, будет «рядом с нами», как минимум у Урала. С философской точки зрения это будет естественной победой социокультурного организма, лучше адаптированного к мировому цивилизационному процессу. А житейский результат – Ваши внуки или правнуки будет иметь темные волосы, более смуглую кожу и чуть раскосые глаза. И любить Вы их будете так же сильно, как и мы сегодня любим своих внуков и правнуков.

Если я правильно понял Ваш вопрос, то скажу, что философы очень много рассуждают о смыслах и целях, в том числе и человечества. Как таковая проблема выживания/воспроизводства – это проблема репродукции человека. Об этом «думают», в основном, медицина, биология, демография, государство (думающее, но мало что делающее) и т.д., а также наша плоть и тот «эгоистичный ген» (Ричард Докинс), который, страшно подумать, запускает человека в жизнь, чтобы длить себя за счет его репродукции. Я не биолог и многого здесь не понимаю, но надеюсь, что никто из нас не является заложником генома, средством его существования.

У человека очень много целей и интересов, имеющих для него самостоятельный интерес: это искусство, наука, созерцание природы, спорт и т.д. Конечно, можно постараться свести все это к проблеме репродукции, но едва ли это верно. У индивида и человечества исключительно много дарований и потребностей, ни имеющих прямого отношения к воспроизводству. Недаром еще в древности человека назвали микрокосмом, малой Вселенной. Даже мыслители, далекие от рационального и светского мировоззрения, хорошо понимали это. Василий Розанов, умевший совмещать в себе монархизм и анархизм, панэротизм и апологию бытового православия, писал, что все в этом мире пройдет, даже религии, «а это останется: сидеть на стуле и смотреть вдаль». И еще он добавлял: «Частная жизнь превыше всего». Вот так своеобразно он понимал цели человечества. Есть и масса других ответов.

Так что работ на тему о целях человечества сколько угодно.

Отвечаю на Ваш первый вопрос. Студентов, заявляющих, что изучение философии и других гуманитарных наук сегодня не нужно, к счастью, не так много. Те же, кто так говорит, скорее всего, были лишены чего-то в школе или в семье. Ведь практически каждый ребенок – это стихийный и гениальный философ. Потом это куда-то, чаще всего по вине взрослых, уходит, и человек лишается особого «измерения мышления», в свете которого мир предстает удивительным, загадочным, притягательным и потрясающе интересным, просто чудесным. Что не нужно в процессе преподавания философии и других гуманитарных дисциплин – так это «лезть в душу» студента и, тем более, запихивать туда какую-то «нужную», «обязательную», «единственно верную» или «святую» идеологию в упаковке, скажем, философии или мировоззрения. Грамотный или просто воспитанный педагог не позволяет себе этого. Но он обязан в меру своих возможностей и возможностей учебного процесса научить студентов думать на основе имеющихся в философии знаний методологического характера. Он должен предложить студентам веер возможностей через знакомство с великими мыслителями, через накопленный человечеством этический опыт, через изучение теорий познания, методологии мышления и принятия решений. При этом он может, а иногда и должен отграничивать свою личную точку зрения от предлагаемой к осмыслению. Но ни та, ни другая не должны быть маркированы как обязательные «руководства к действию».

На второй вопрос я могу сказать, что заявлять о нежелании трудиться, скорее, глупо, а не стыдно. Если взглянуть на этот вопрос широко, то человек имеет право сказать, что он не хочет трудиться. Это его личное дело. Но его же дело – и пожинать плоды этого желания. В конечном счете – это горькие плоды. Нежелание студентов трудиться (а учеба – это тяжелый труд) подчас объясняется не просто ленью, – в ком из нас ее нет? – а либо безволием (не говорю здесь об отсутствии мотивации изучать то, что предлагается), либо совершенно инфантильными, просто глупыми представлениями о жизни и значении образования. Если же такой студент думает, что родители достаточно богаты, чтобы оплатить пятилетний срок ничего неделания своей дочери или сына в вузе, то это глупые родители. Богатые и умные посылают своих детей учиться в Англию или Германию, надеясь, что там не будет халявы и нет нужды платить преподавателю за проставленную в зачетку тройку.

Ваш вопрос о моем мировоззрении носит личный характер, поэтому я был бы вправе не отвечать на него (на Западе также не принято спрашивать частное лицо о том, за кого он голосовал на выборах – настолько личное это дело). Но поскольку я в какой-то мере публичное лицо (будучи руководителем Российского гуманистического общества), то на этот вопрос я обязан ответить. Нет, я не считаю себя атеистом. Я склонен думать, что мое мировоззрение гуманистическое. Я много думаю о вопросах мировоззрения, соотношения между человеческим я и содержаниями его внутреннего мира. Это чрезвычайно трудный вопрос о том, «кто в твоем доме – сознании, мыслях, желаниях, идеалах и т.д. – хозяин?». В самом деле, кто? Я как личность или какой-то «вирус разума» (по выражению Ричарда Докинса), который забрался ко мне в мозг и вершит там свои дела от моего имени? Дело это, честно скажу, темное. Но для меня ясно одно: атеизм не является и не может являться мировоззрением, т.к. у него как такового нет своего собственного позитивного содержания. Одним атеизмом не проживешь. В этом его недостаток. Но в каких-то отношениях я могу назвать себя атеистом: мой разум за все время его службы мне ни разу не смог предоставить ни одного аргумента в пользу бытия Бога. Никаких чудес и благодатей на меня не снисходило, т.е. какого-то мистического опыта у меня нет. Поэтому у меня нет никаких оснований верить в Бога. Но я бы назвал себя скептиком и натуралистическим экзистенциалистом, если бы было понятно, что это такое. Даже мне самому. Здоровое мировоззрение мне представляется чем-то живым, динамичным, открытым изменениям, но содержащим в своем ядре фундаментальные общечеловеческие, гуманистические ценности. Сами они – не абсолютны, а являются твердыми и надежными кристаллическими отложениями опыта человечества за многие десятки тысяч лет его истории. Они столь же надежны, как и фундаментальные законы природы. Но не абсолютны. По крайней мере, мы должны быть всегда готовы к их пересмотру и изменениям перед лицом того нового и неизвестного, с чем мы сталкиваемся в природе, в обществе и в самих себе.

На Ваш последний вопрос я уже фактически ответил выше. Конечно же, образование должно быть научным, оно должно исключать навязывание учащимся любого мировоззрения (убеждения), даже гуманистического, не говоря уже о религиозном или атеистическом.

В настоящее время у российских философов, в том числе и преподавателей философии, счастливое время, когда они практически свободны от идеологического и политического давления. Поэтому в программах факультетов философии большое место занимают предметы историко-философского цикла.

Овладение классическим философским наследием, разобраться в идеях всемирно признанных современных мыслителей – беспроигрышный вариант получить хорошую профессиональную подготовку, овладеть терминологией, научиться мыслить философски, прежде всего абстрактно-логически.

Официальное введение в вузовское образование теологии как отдельного предмета – это особый вопрос, за которым, как мне кажется, стоят, прежде всего, идеологические или даже политические цели, связанные с поиском сегодняшними правящими элитами новой государственной идеологии, без которой они себя не мыслят. Но это говорит лишь о том, насколько стара и архаична наша «новая» государственная власть. Ее «оправдывает» единственно то, что большинство россиян также не мыслят чего-то иного, т.е. неидеологического государства, как это предусмотрено Конституцией РФ. Это, думаю, одна из вековечных драм русской истории. Но, возвращаясь к Вашему вопросу, должен заметить, что отношение в вузах к этому приказу Минобразования (ныне Минобрнауки) весьма различное. Некоторые из них уже обзавелись кафедрами теологии, некоторые отвергают это новшество «по умолчанию». Те, кто наблюдает этот процесс, грубо говоря, разделились на три группы: одни говорят, что клерикализация образования в конце концов вызовет многочисленные конфликты и протесты, другие говорят, что «стерпится – слюбится», третьих, пожалуй, большинство, – это безразличные люди.

Уважаемый Султан Усувалиев,
Спасибо за оценку моих знаний как «хороших, качественных», хотя вопрос об объективных критериях научного рейтинга того или иного ученого – это большая и сложная методологическая проблема. Теперь отвечаю на Ваши вопросы по порядку.
А. На вопрос о том, что представляет собой выпускник философского факультета может быть формальный ответ, и он зафиксирован в нормативных документах Минобрнауки. Я же могу дать свою собственную оценку, исходящую из моих личных наблюдений и представлений о том, каким он должен быть. То, что он стал больше соответствовать сути предмета изучения, т.е. философии, – это следствие того, что с нее сняли ярмо «идеологического оружия партии» и жесткий контроль за анкетными данными абитуриентов. Теперь к нам идут не по рекомендациям ЦК КПСС или обкомов, а по собственной воле. Идут те, кто искренне интересуется философией. Конечно, есть и процент случайных людей, но это можно сказать и о любой другой области знания. Характерно, что даже в самые экономически трудные годы – первая половина 90-х гг. – конкурс на философский факультет МГУ был традиционно высоким. Думаю, что решающим в качестве знаний выпускника философского факультета является сила мотивированности, интереса человека к избранной специальности. Все остальное – второстепенно. К сожалению, эта тяга может уменьшаться уже на 2 или 3 курсе. Тогда я советую студентам проанализировать причины проблем и делать, прежде всего, то, что зависит он них самих, в первую очередь, «мотивировать мотивированность».

Б. Дать однозначное определение гуманизму невозможно и не нужно, т.к. это мировоззрение. Может существовать и на деле существует неопределенно большое многообразие гуманистических мировоззрений, как и хороших людей. Самое короткое из таких определений: «Гуманизм – это осознанная гуманность». Определение, которое дали мы – И.М. Борзенко, В.А. Кувакин, А.А. Кудишина – авторы учебного пособия по современному гуманизму в книге «Человечность человека», выглядит так: «Гуманизм – это мировоззрение, которое провозглашает ценность человека, его право на счастье, развитие и проявление своих положительных способностей, на свободное и ответственное участие в жизни мира и общества».

В. В широком смысле связать здравый смысл и философию легко: философия не должна исключать здравого смысла, иначе это будет что-то бредовое. Однако в ряде случаев философы с некоторым высокомерием относятся не только к здравому смыслу, но даже к разуму. Таковы по большей части всякие иррационально-мистические философские школы, фанатичные приверженцы «диалектической логики» и т.п. Но, тем, кто высмеивает здравый смысл, который можно определить как «чутье на истину» (А. Круглов), практически не удавалось удалить разум и этот смысл из своих работ и тем более из своей жизни.

Г. «Тренировать мозг», конечно, желательно, особенно россиянам, существенно занижающим, по сравнению со среднеевропейским уровнем, оценку разума. В более точном смысле нужно тренировать не мозг, а наши интеллектуальные способности. Здесь важно понять не просто то, что все мы мыслим ввиду самой природы человека, а то, что этот «инструмент» можно и нужно совершенствовать и грамотно применять. Я бы выделил три общих процедуры, помогающих решать эту проблему: всерьез признать, что у тебя есть разум, который отличает тебя от всего иного в этом мире и делает, возможно, самым адаптивным и совершенным существом во всей Вселенной; по достоинству оценить этот поистине бесценный дар; учиться навыкам, методам, технологиям практической реализации этого уникального и бесконечного по своим возможностям человеческого качества. В конце концов, разум – это ценность. И когда ее разумно соотносишь и вписываешь в общую систему своих нравственных, гражданских, эстетических, экологических и иных ценностей, тогда шанс быть порядочным и творческим человеком возрастает на много порядков. Что же касается работы Эразма Роттердамского, то она отражает дух времени и уровень знаний о человеке, доступный этому великому гуманисту эпохи Ренессанса. Чтобы глубоко понять ее, нужно изучать это произведение контекстуально и исторически, т.е. в какой-то мере знать и чувствовать культуру этого периода.

И «как все-таки развиваться?» Во-первых, твердо и мужественно признать, что рецепта на это вопрос нет и быть не может. Мой общий и открытый ответ: так, чтобы жить полной, творческой и счастливой жизнью. Путь к такой стратегии лежит через осмысление и возможно более адекватную оценку окружающего, своих внутренних ресурсов и жизненных целей. Содержание нашей жизни определяют (1) наши естественные потребности, которые в принципе у всех одинаковы, но генетически различны в степени выраженности и связях между собой, в комбинациях; (2) условия существования, которые определяют возможности удовлетворения наших потребностей.

Общечеловеческие нормы помогают понять, какие из наших потребностей позитивны и конструктивны, а какие негативны и разрушительны. На основе нашего неисчерпаемого внутреннего позитива и жизненного контекста выстраивается или может выстроиться жизнь каждого из нас. Это и будет реализация и самореализация человека – уникального шанса и возможности, динамичного проекта и «великого обещания» (Ф. Ницше).